Каролина подняла голову:
— Как вы можете говорить, что это была ошибка? Это было чудесно.
Майлс заставил себя отступить на шаг.
— Этого не должно было произойти. Этого не случилось бы, если бы я не выпил слишком много.
— Разве вам не понравилось? — с обидой и недоумением спросила она. — Разве так может быть? Это был самый прекрасный момент в моей жизни. И разве вы не чувствовали того же, что и я?
Боже, мог ли он отрицать это? От их поцелуя он едва устоял на ногах, но он не может, не должен признаваться ей в этом.
— Этот поцелуй ничего не значил, совершенно ничего. — Майлс заставил себя солгать, и сердце у него сжалось, когда он увидел на ее глазах слезы.
— Не значил? — дрожащим голосом прошептала она.
Каролина повернулась к нему спиной, явно стараясь взять себя в руки. Ему хотелось обнять ее, отказаться от своих слов, но он заставил себя стоять опустив руки и не говоря ни слова. Он должен проявить твердость. Она слишком молода. Слишком невинна. Конечно, она — не для него. Единственный способ получить Каролину — это жениться на ней. А он не собирался жениться ради удовлетворения минутной похоти. Он со своим вожделением отправится к любовнице и останется беззаботным холостяком.
— Итак, вы удовлетворены ответом на вопрос о поцелуях? — небрежным тоном осведомился Майлс, пытаясь сделать вид, что не придает значения случившемуся.
Каролина глубоко вздохнула и резко повернулась. Она смотрела ему в лицо — глаза ее, все еще мокрые; метали молнии.
— Да. Вам будет приятно узнать, что ваш поцелуй нельзя назвать скучным, — заявила она дрожащим от волнения голосом. — Но называть то, что произошло между нами, не имеющим значения — в высшей степени нечестно! — Она передернула плечами. — Настоящее притворство!
Прищурив глаза, он посмотрел на ее раскрасневшееся лицо.
— Вы называете меня лжецом? — спросил он во второй раз за вечер.
— Да, Майлс. Я называю вас лжецом. — Каролина направилась к двери, бросив уничтожающий взгляд на все еще заметную выпуклость в его паху. — И притом очень неумелым лжецом.
Она выбежала из комнаты, а он ошарашенно смотрел ей вслед.
Боже милостивый, какое сокрушительное поражение!
Какая потрясающая женщина!
И что же, черт побери, ему теперь делать?
Глава 14
Остин проснулся, сквозь сон почувствовав нежное прикосновение рук. Он с трудом приоткрыл один глаз и был вознагражден великолепным зрелищем нежной округлости груди, увенчанной розовым соском. Решив, что это требует внимания, он открыл второй глаз и, к своему восторгу, увидел и почувствовал свою обнаженную жену, которая сидела рядом, осторожно поглаживая его.
Она словно каштановым облаком была окружена своими роскошными волосами, падавшими ей на плечи, спускавшимися по бедрам, вьющиеся концы их касались ее ног.
То, что эта картина возбудила его, нисколько не удивило Остина — все последние три дня он пребывал в таком состоянии.
Но сегодня все переменится. Остин обратился на Боу-стрит, и ему сообщили, что до сих пор никто не получал от Джеймса Кинни никаких известий.
А вчера поздно вечером пришло новое письмо от шантажиста, в котором тот требовал, чтобы Остин приготовил фантастическую сумму в пять тысяч фунтов и ждал дальнейших указаний. Остин допросил мальчишку, принесшего письмо, и узнал, что «франка» выложил за доставленное по адресу послание целый шиллинг. Заплатив оборванцу крону, Остин узнал также, что этот самый «франка» часто посещает несколько заведений в порту. Описание человека, которое дал мальчишка, не оставляло сомнений: это Гаспар. Остин собирался днем посетить упомянутые места в надежде встретиться с негодяем лицом к лицу. Поэтому, как бы восхитительно ни проводил он время со своей женой, настала пора заняться другими делами.
— Доброе утро, ваша светлость, — поздоровалась Элизабет и, наклонившись, поцеловала его. — Или, может быть, мне следовало сказать «добрый день»?
Она осторожно пощекотала его живот. Стоило ей дотронуться до него, как Остина охватывала волна удовольствия, заставлявшая его мышцы сокращаться. Мозг же напоминал ему, что он собирался встать и заняться совершенно другими делами.
— Ты собираешься снова заснуть?
— Я проснулся и весь в твоем распоряжении, — заверил ее Остин.
Его голос перешел в хриплый вздох, когда она, сидя на нем, сжала его в своей шелковистой влажной глубине. Протянув руку, он за волосы пригнул ее голову и прижался к ее губам. Язык проскользнул внутрь, рука гладила ее бедра. Его пальцы ласкали ее, и она тяжело дышала. Ее оргазм наступил быстро, поглощая все ее существо. Уткнувшись лицом в его плечо, Элизабет снова и снова повторяла его имя и словно таяла в его руках.
После этого он перевернул ее и теперь лежал сверху, между ее раскинутыми ногами.
Опершись на руки, Остин смотрел на ее прекрасное лицо, медленно и ритмично двигаясь, пока она не начала беспокойно извиваться. Она абсолютно не таилась от него. С распущенными волосами, в приступе страсти, Элизабет выглядела поразительно эротично. Глубокий стон вырвался из его груди, когда она обхватила его своими длинными ногами и впилась пальцами в его мощные плечи.
— Остин, — простонала она, изгибаясь под его телом, и, достигнув вершины блаженства, сжала его ногами.
Остин в последний раз погрузился в нее, извергая семя в самую глубину. Затем, не выпуская ее, он повернулся на бок и прижался к ее благоухающим волосам.
— Вот это действительно приятное пробуждение, — прошептал он, снова обретя дар речи. Легкими движениями он гладил ее поясницу и округлые ягодицы.
— И для меня тоже приятное, — лукаво улыбнулась она, вызвав у него ответную улыбку.
Да, эти три дня были самыми счастливыми в его жизни. Они выходили из дома всего лишь один раз, накануне: неторопливо проехались в карете по Гайд-парку, а затеи полюбовались витринами магазинов на Бонд-стрит. У модного ювелира Остину понравились бриллиантовые с жемчугом серьги, и он купил их своей жене, несмотря на ее бурные протесты. Затем Элизабет заметила маленькую книжную лавку на мощеной улице и затащила в нее Остина.
— Ты говорила, что не любишь ходить по магазинам, — поддразнил он, когда она стала выбирать книги.
— Я не люблю покупать вещи, а это книги.
Остин не был уверен, что понимает, в чем тут разница, но был счастлив доставить ей удовольствие. Он купил ей более дюжины томов и с удивлением отметил, что ее больше обрадовали книги, а не фантастически дорогие серьги.
За исключением вчерашней прогулки, они проводили все время исключительно в его спальне. Обнаженные. Познавая друг друга. Наслаждаясь друг другом. Сливаясь телами. Им даже приносили еду в спальню, и в парадной столовой они только обедали. Но как только обед заканчивался, они скрывались в своем, только им принадлежавшем мирке, где он обучал жену искусству страсти и где ему открылось, что, имея многих любовниц, он никогда не испытывал такой нежности, как это было с Элизабет.
